04 июля 2023

О медиках преимущественно вспоминают, когда «что-то где-то болит», да еще в дни профессиональных праздников. Профессия врача, пожалуй, как никакая другая покрыта завесой тайны: тайнами жизненных процессов в человеческом организме, причин возникновения болезней, методов и способов их лечения. Профессия врача – это долгая, скрупулезная учеба и высочайшая ответственность, это эмпатия и желание помочь, одновременно с холодным рассудком и высочайшей собранностью…

Как и почему человек выбирает этот профессиональный путь? Как не потеряться и не разочароваться в этом выборе? Что помогает и что мешает на этом пути? Кто эти люди, которые придут нам на помощь в трудную минуту?

Сегодня предлагаем вам познакомиться ближе с руководителем «Городской поликлиники №4» Благовещенска Мариной Павловной Гулевич.

— История совсем простая. Меня называли «дитё курса». Родители поженились, когда оба учились в Благовещенском государственном медицинском институте (сейчас Амурская государственная медицинская академия). Они меня родили и отдали бабушкам-дедушкам на воспитание, чтобы у них самих была возможность окончить вуз. После мединститута их направили по распределению сначала в Тыгду, а года через два года перевели в Свободный. И все мое детство проходило между двумя учреждениями — школа и больница.

Отец был хирургом, а мама акушером-гинекологом. Тогда, как и сейчас, врачей не хватало, и практически всё время родители проводили на работе. Брали ночные дежурства, нередко за ними домой присылали «скорую», потому что срочно требовалась консультация врача. Я была маленькой, оставить меня было не с кем.

Чаще меня с собой забирала мама. Когда за ней приезжали, я всегда задавала один вопрос: мама, мы куда едем, в роддом или в гинекологию? Потому что в роддоме было холодно и надо было одеться потеплее, а в гинекологии было тепло.

В общем, воспитывалась я в основном в больнице. А когда родители в редкие часы были дома вместе, то и здесь обсуждение рабочих моментов не прекращалось, всё крутилось вокруг медицины. Вот, например, они обсуждали какую-то операцию, рисовали что-то на бумажке, обсуждали, как она проходила, а когда всё это заканчивали, я забирала бумажку, бежала на улицу, и уже в песочнице рассказывала дворовой детворе, как там и что происходит. В общем, играли в больницу.

Одним словом, выбор профессии был предопределён, я просто других специальностей не знала, поэтому вариантов пройти «мимо медицины» у меня не было.

— Да нет, было интересно, прикольно как теперь говорят.

— Папа умер, когда мне было 15 лет. А так как я «папина дочка», для меня отец был идеалом, на которого хотелось походить, кумиром. Я его очень любила. Когда что-то в учебе не клеилось, и я маме начинала говорить, что трудно, тяжело, она мне отвечала: «А твой отец по этому предмету имел пятерку». И говорила еще: «Ты ведь не дурнее своих родителей, у нас в семье дураков нет». Для меня это был самый лучший стимул, чтобы учиться.

Когда встал вопрос о выборе профессии перед поступлением институт, мама была «чуть-чуть против». Она не желала дочери такой сумасшедшей жизни, какая была у неё и у отца. Но я достаточно упёртый человек, и меня бесполезно было уговаривать идти куда-то в другое место. В 1979 году в Свободном я закончила школу и поехала поступать в Благовещенский медицинский институт. Из института выпустилась в 1985 году.

Вот что касается специализации, то здесь уже верх взяла мама. Я хотела быть, как и она, акушером-гинекологом, но она заявила: «Если ты выберешь эту профессию, я сделаю всё для того, чтобы тебя отчислили из института». Ну а неврология мне нравилась. Может быть, потому что это такая неизведанная непознанная область: мысли человека, нервная система, что-то космическое. Неврология мне нравилась с первых дней в институте, и я выбрала неврологию.

— В институте училась я больше не по учебникам, а по монографиям. Дома была большая библиотека с медицинской литературой, выдающиеся монографии, у меня до сих пор хранится книга Войно-Ясенецкого «Очерки гнойной хирургии». У мамы тоже есть уникальные книги, например, «Акушерство и гинекология» Иосифа Жорданиа и другие. Вот по этим книгам я и училась. В институте я неплохо знала предметы и позволяла себе иногда вступать в полемику с преподавателями, что не всегда и не всем нравилось. И не удивительно. Представьте, вы преподаватель кардиологии, что-то рассказываете студентам, а я говорю: «Знаете, а в двухтомнике Чазова по этому поводу говорится то-то и то-то. Как быть с этим?»

— Одним из самых любимых моих учителей в институте была Альбина Ивановна Миронюк, которая работала на кафедре Факультетской терапии. Это умнейшая женщина! У нее был тихий голос, но она великолепно рассказывала о развитии заболевания. Я ей бесконечно благодарна за познания и стимул для учебы.

А еще я с благодарностью вспоминаю Марию Петровну Прядко. Она была куратором-преподавателем нашей группы, это что-то вроде классного руководителя в школе. Мы ее так и называли «классная мама». Она нас очень опекала, заботилась о нас, иногда приглашала домой, что-то стряпала – студенты же вечно голодные. А во время сессии на сложные экзамены она всегда приходила, нас поддерживала.

И еще один любимый преподаватель, с которой мы впоследствии хорошо дружили – это Ольга Павловна Коротич. Она тоже была доцентом на кафедре Факультетской терапии, очень грамотный специалист, но она еще была и руководителем практики. На четвертом и пятом курсе мы практику проходили по месту жительства. И вот она всегда была с нами. То есть месяц в Свободном – практика, и она этот месяц была там. Она и помогала, и много рассказывала из личного опыта, а ведь в учебниках этого не пишут.

— К огромному сожалению, не могу наверняка вспомнить имя, много прошло времени, но я очень благодарна медсестре, которая вводила меня в курс дела, когда я пришла работать в поликлинику в Благовещенске. Она мне рассказывала о различных нюансах работы в поликлинике партийного актива, какой на тот момент была четвертая поликлиника. Она считалась элитной поликлиникой, где было много особенностей: как себя вести, что говорить, как говорить и так далее. И в Зее тоже на приеме со мной работала медсестра, которая меня обучала разным премудростям и специфике этой работы. Она нередко подсказывала, что назначить, поскольку большинство пациентов уже знала. По сути это были мои наставники, которым я конечно очень благодарна.

Вспоминаю забавную историю в Зее, когда я только приехала работать и шла на первый прием. Прихожу в поликлинику, а в коридоре очередь человек двадцать. Я иду к кабинету, мол, разрешите пройти, а они встали на пути: «Куда прешь без очереди?!» Я тогда и говорю: «Если сейчас не пропустите в кабинет, приема не будет». Они моментально разошлись, пропустили.

— Наоборот, я благодарна судьбе за то, что согласилась и поехала туда. Знаете, предварительно вообще меня распределили в Туву, но я категорически отказалась туда ехать. Так и сказала: я туда не поеду. Мне задают вопрос: «Какие у вас основания остаться в Амурской области?» А я вопросом на вопрос: а какие у меня основания уехать из Амурской области?

Был у меня выбор, куда именно поехать в Амурской области: в Свободный, в Белогорск или в Зею. Свободный я не выбрала, потому что там жили и работали мои родители. Под их крылом я не хотела находиться. Белогорск был недалеко рядом со Свободным. В итоге я поехала «на севера».

Когда я училась в институте, мама уже работала начальником горздравотдела в Свободном. Я неплохо училась в принципе, но косые взгляды однокурсников, мол, блатная и всё такое, ощущала. Я и во время учёбы была категорически против того, чтобы мама приезжала в общежитие. Когда она приезжала в Благовещенск, то мы встречались только у неё в гостинице.

Конечно, что мама работает медицинским начальником, скрыть было невозможно. Был такой случай во время учебы: у нас шёл цикл «Детская хирургия», и я чуть-чуть опоздала на занятия. Преподавателем у нас была Побережская, которая была одногруппницей моего отца. Когда я зашла в аудиторию, она воскликнула: «О, Паша Гулевич пришёл на занятия!» Что же делать, если я очень похожа на своего папу!? Такие моменты были, и меня это очень напрягало. Поэтому я и не захотела ехать в город Свободный, а поехала в Зею.

Работала я в центральной районной больнице г. Зеи, но объездить пришлось не только весь район, но и бывать в соседних районах области.

Там конечно было не просто, зато я научилась всему, узнала, что такое район, как там работать, и те же бессонные ночи, та же санавиация. Да, раньше филиал санавиации располагался в Зее, чтобы закрыть северные районы. Мы «прихватывали» не только весь Зейский, но и Тындинский район.

— Работы хватало. Люди получали травмы, или нарушение мозгового кровообращения — в таких случаях требовалось срочное принятие решения по тактике лечения. Садились в самолет и летели. Или, учитывая, например, что Зейский район эндемичен по клещевому энцефалиту, и все эти укусы клещей нередко приводят к тяжелым последствиям, или воспалительные заболевания, такие как менингиты, здесь эффективность помощи напрямую зависит от скорости ее оказания. Кстати, я любила летать на «кукурузнике», знала, что если вдруг откажет двигатель, то он сможет спланировать. Был такой случай, когда мы возвращались с вылета поздно вечером. И тогда, чтобы нам попасть на взлетно-посадочную полосу, ее выложили и обозначили кострами. И в грозу попадали, и бултыхало нас… Много всякого бывало.

А однажды в Зее поступил вызов на дом «скорой помощи», и я поехала с ними. Когда прибыли на место, оказалось, что это частный дом, и там шла какая-то гулянка. Я захожу за ограду, ко мне выходят женщина более-менее вменяемая и мужчина изрядно пьяный. Вошли в дом. На полу лежит женщина. Я ее осмотрела и обнаружила, что произошло обширное кровоизлияние в головной мозг, на фоне гипертонии развился геморрагический инсульт. Женщина без сознания, погибающая, которой осталось буквально несколько минут. А этот мужчина, ее сын, достал ружьё и говорит: «Если мать умрет, я тебя застрелю! » Вот такая ситуация. Со мной была медсестра. Я ее отправила к машине, чтобы вызвали милицию, или уехали, по крайней мере, чтобы не было лишних жертв. Но «скорая» не смогла уехать, потому что сын этот просто разрезал колеса. Пришла дочь. Я ей говорю: не доводите до греха, маме вашей помочь уже никто не сможет, она умирает. Я могу попытаться ее вывезти в больницу и постараться что-то сделать, но это маловероятно, потому что состояние очень тяжелое. Но твой брат даже этого не позволяет сделать, он порезал колеса, и мы даже выехать отсюда не можем. Тогда она с кем-то переговорила, брата с ружьем потихоньку увели. Для меня эта история закончилась благополучно, женщину мы смогли увезти в больницу, но там она, увы, умерла – было обширное кровоизлияние, думаю, что и сегодня бы ее не удалось спасти.

— Всего в Зее я два года отработала, хотя должна была отработать три. Там было условие — предоставить жилье, но жилья предоставлено не было. Поэтому я собралась и поступила в ординатуру. В 1989 году я окончила ординатуру и осталась работать в областной больнице. Ординатура — это двухгодичная подготовка по выбранной специальности, а вот в аспирантуре я училась заочно и защитила диссертацию в 2004 году.

— В общей сложности получается более десяти лет. Ну а потом, когда меня пригласили на работу начмедом в третью горбольницу, это было в 1995 году, тогда пришлось выбирать. Я решила, что невозможно совмещать административную работу и врачебная практику. В 2008 году нас объединили с первой горбольницей и создали единую городскую больницу. Там я тоже работала начмедом, а в 2011 году в связи со сменой руководства покинула это лечебное учреждение.

Знаете, я человек независимый – сама выбираю, с кем работать.

— Примерно через год я возглавила телемедицинский центр, который в ту пору начали создавать. Через некоторое время в 2012-м я получила предложение перейти в областное правительство на должность первого заместителя министра здравоохранения. Министром тогда был Николай Львович Тезиков.

Время было интересное, происходило реформирование системы здравоохранения, и поэтому мне в том числе выпало решать немало сложных задач.

Многое бывало. Вот еще случай. Я уже работала в областной больнице. Вечером звонок из нашей санавиации: необходимо вылететь в сельскую местность – Шимановский район деревня Саскаль. Там воинская часть стоит, и у солдата-срочника вероятно какое-то воспалительное заболевание. Лететь надо на военном вертолете. Я запросила с собой врача-анестезиолога, и мы полетели. Когда на место прилетели, уже стемнело. Приземлились где-то в поле, вокруг темень, мы даже не представляем, где находимся, а вертолет взлетает. Мы, говорят, на дозаправку.

И вот стоим вдвоем, кругом темно. Я подумала тогда: вдруг волки здесь есть, что делать будем? Но тут видим, огонек появился, за нами пришли военнослужащие. Нас отвели к больному. Оказалось, что у него тяжелый менингит, и его необходимо срочно эвакуировать т.к. на месте лечить никакой возможности нет. Парня в итоге вывезли, и его поместили на лечение в госпиталь.

— Вероятно, все случилось по принципу «где родился, там и пригодился». Меня не раз приглашали в разные места и регионы, даже было предложение поехать на Чукотку, но у меня не было желания куда-то уезжать. Мне вполне хватило двухлетнего опыта работы на Сахалине, там я была первым заместителем в областном минздраве. Тогда было очень сложно, потому что я не могла оставить одну маму, а она сначала согласилась на переезд, но, когда я дала согласие на работу, передумала ехать со мной. Вот мне и приходилось в каком-то смысле «разрываться» между Сахалином и Благовещенском.

А уже после того, как я вернулась в 2019-м в Благовещенск, взяла паузу в работе. Меня Олег Николаевич {Кожемяко — прим.ред.} звал в Приморье работать, но я отказалась. Надоело бродяжничать по Дальнему Востоку.

Когда начался ковид, я получила предложение поработать советником губернатора, помочь в ситуации. Поэтому был и такой опыт. Ну, а потом освободилось место главного врача здесь. Предложили мне, я согласилась.

— Скажу так: это и призвание, и определенный талант. Интерес к профессии был и остается у многих. Но не все выдерживают этот сумасшедший темп. Я думаю, что в медицине остается лишь определенная часть людей, остальные уходят, не выдерживая перипетий жизни и работы. Дело в том, что здесь ты отвечаешь не только за себя, но и за человека, которого лечишь. Это вопрос жизни, где все зависит от твоего мастерства, умения и профессионализма. От этого зависит, будет ли человек в дальнейшем полноценно жить и работать или нет. А это уже двойная ответственность. Что же до интереса к профессии, тут как посмотреть. Вот, скажем, пока был ковид, докторов чуть не на божничку ставили, а чуть ситуация улеглась, снова начались претензии, «доктор обязан» и т.п. Мое личное мнение: доктор давал клятву лечить и помогать, но он не «обязан» заботиться о здоровье. Заботиться о своем здоровье обязан сам человек. Ведь, например, по данным ВОЗ от здравоохранения зависит лишь около 10% успеха, а все остальное – это социальные условия и образ жизни. Это главным образом влияет на здоровье людей. Доктор же лишь может помочь, исправить ситуацию.

При этом порой приходится слышать реплики типа «доктор некомпетентен» или вовсе — «дурак». А кто вам дал право на такие высказывания? К тому же чтобы оценить профессиональный уровень врача, вероятно, надо самому обладать определенными познаниями в области медицины и здравоохранения. Чтобы стать специалистом, нужно учиться восемь лет: шесть лет в академии и два года в ординатуре. Плюс каждый доктор учится всю оставшуюся жизнь. Поэтому делать подобные заявления просто неэтично. И еще, у нас есть закон, защищающий пациентов, но у нас нет ни одного законодательного документа, который защитил бы врача, медицинского работника. Пока дальше каких-то разговоров на эту тему дело не пошло. Думаю, что это тоже не добавляет оптимизма выпускнику школы, чтобы выбрать медвуз.

— Бабушка моя по линии мамы была знахаркой и занималась врачеванием. Мой брат двоюродный тоже врач, и сестра двоюродная связана с медициной.

А вот дочь моя целых полгода мечтала заниматься хирургической косметологией, но в итоге закончила в Санкт-Петербургском политехническом университете гуманитарный институт по специальности реклама и связи с общественностью. Она видимо быстрее, чем я, сообразила, что мама больше бывает на работе и меньше уделяет внимания ребенку, и не захотела так жить.

— Ну, что вы! За дочья я очень рада, без преувеличения горжусь ею и, конечно же, поддерживаю ее выбор. А про себя скажу так: я ничуть не жалею, что моя жизнь именно такая. Я врач по призванию и по сути. Это мой выбор. Было и, надеюсь, еще будет много хорошего. Я многим людям смогла помочь…

Разве об этом сожалеют?